ломает, вбивая в грунт, остальных отбрасывает в стороны ударной волной. Но через мгновение твари чуют лакомый запах и с удвоенной силой бросаются на папу. Его накрывает живая волна…
Тут же смолкают выстрелы – стрелки торопливо перезаряжают громобои. От ворот доносятся беспорядочные глухие удары и надсадный рёв Бугра, перекрывающий даже снежников:
– Держать створки, держать! Навались, ребята!
Тут уже и до Дима доходит, что никто не станет спасать папу. Он опускает голову и начинает позорно рыдать, словно девчонка. Я ещё держусь, но не могу отвести взгляд от того места, где в последний раз видел отца. Там бурлит водоворот из тварей. Снежники словно башню строят, лезут друг на друга, кусаются, цепляются рогами.
Я всё же всхлипываю пару раз. И тут эта куча мала исчезает в яркой вспышке! Всё вокруг дрожит от страшного удара. Через амбразуры в галерею врывается кровавый вихрь из обрывков меха и жилистых внутренностей. Нас сбивает с ног, отшвыривает к стене. Грохот сменяется жалобным воем снаружи. А затем гремит новый взрыв. За ним ещё один, и ещё…
Их мощь нарастает, с потолка уже сыплется каменная крошка. Мы лежим, ошеломлённые и растерянные. Дим перестаёт рыдать и только часто дышит, больно вцепившись в моё плечо. А потом наступает настоящая тишина. Становится слышно, как затихает вдали шум испуганного стада. И как скрипят внизу створки ворот.
Мы поднимаемся, скользим по липкому полу к лестнице. Сзади доносится:
– Вот это воронка!
– Он боевой модуль активировал…
Дим хочет обернуться, но я тащу его вниз.
Ворота распахнуты настежь, у входа пусто. Только вонючие ошмётки снежников повсюду. Стражи, столпившиеся впереди, при виде нас расступаются. Я иду, опустив глаза. Дим опять начинает ныть. У меня нет сил его одёрнуть. Наши ноги останавливаются на краю обугленной ямы. Вниз смотреть страшно…
– Герой ваш батя, – тихо говорит Бугор. А потом кричит в яму:
– Вставай, тепловоз! Пацаны пришли!
А он там ворочается в почерневших доспехах. Живой и невредимый…
– Папа!!! – кричит Дим и тянет меня вниз.
– Стоп, мальцы! – Бугор хватает нас за шкирку. – Он ещё не остыл, спечётесь…
– Тим-Дим, привет! – виновато улыбается папа.
– Аккумы в ноль? – уточняет Бугор.
– Наполовину… Разгружусь, утром обратно…
Вот как. Значит, уже завтра папа вернётся к жерлу, спустится вниз, чтобы вновь набрать тепла. А мне столько всего надо ему сказать…
– Видишь, я вам опять пригодился! – кричит он из ямы. Бугор досадливо отмахивается:
– Ты и к мирной жизни хорошо приспособился…
Я понимаю, ведь папу на самом деле готовили к войне. Той самой, после которой теперь всегда зима. И аккумы у него несъёмные. Фонят так, что детей лучше не заводить. Это мама решила, что мы нужны. Говорит, так любви больше…
Папа поднимается к нам, осторожно обнимает горячими руками.
– Не хочу быть тепловозом… – шепчет ему Дим, размазывая слёзы по щекам, – лучше в гидропонку пойду, как Тим…
Папа стискивает нас так, что рёбра трещат, и хохочет:
– Так это же здорово! Не придётся вас разделять, на еде сэкономим!
Гладит нас по головам – сначала Дима, потом меня. Вокруг мороз, а внутри нас становится тепло. И пусть у нас две головы на одних плечах, пусть мальчишки и дальше нас дразнят. Всё равно они нам завидуют. Потому что их отцы обыкновенные, а наш папа – тепловоз…
Жертвогор
Владислав Ефремов
г. Новосибирск
Я катился по главной аллее шахтёрского города Жерц и пытался отвлечься мыслями о долгожданной работе. Последняя геологоразведка закончилась камнепадом и переломом обеих ног. Следующие два года работа «в поле» для меня закрыта.
К счастью, итоговый анализ можно и нужно проводить за рабочим столом.
Навстречу, разрезая густой туман, в столовую направлялись шахтёры. Утренняя смена начиналась рано, но я не помнил, чтобы кто-нибудь жаловался. Эти люди прошли тщательный отбор, чтобы оказаться в Жерце, в шахтёрском городке нового типа. Компания «Славжок» потратила чудовищную сумму, чтобы возвести его около горы Иремель. Потому все здесь были преданы своему делу.
Кроме, разве что, Славика.
Коляска с непривычки отнимала много сил. Я не сразу заметил, что шахтёры впереди расступались перед женщиной. Она стояла посреди дороги и будто бы не замечала ничего вокруг, глядя в небо. С седыми волосами и жилистым телом под серым платьем незнакомка казалась камнем в оранжевой реке шахтёрских роб.
– Что-то интересное увидели? – спросил я.
Туман не проходил уже второй день, скрывая небо даже днём. Физик во мне чувствовал раздражение, не понимая, как такое возможно.
– Я бы не отказалась, но… – ответила женщина и повернулась.
Её глаза скрывались под чёрными очками, а в руке была трость.
– Простите, – смущённо сказал я. – Не часто встретишь слепых в шахтёрском городе.
– Как и человека на инвалидной коляске, – строго заметила она. – Звук приближающихся колёс меня на секунду озадачил. Что с вами произошло?
– Камнепад.
– А, – ответила незнакомка, нахмурившись. – Очень жаль.
Она отвернулась, показывая, что разговор закончен. Я пожал плечами и покатился дальше.
– Печально, что нельзя этого видеть… – послышался её шёпот.
Когда я обернулся, незнакомка снова подняла голову к небу.
У здания геологов мне не посчастливилось встретить Славика.
– Здарова, инвалюдина, – стиснув мою ладонь своей, сказал он.
– И тебе здоровья, Слава, – растеряно ответил я.
Как ни странно, я был рад его видеть. Вот, что делают две недели больничной койки с человеком.
– Быстро тебя подняли, – заметил Слава.
– Да уж. Оборудование и врачи здесь крутейшие. Не удивлюсь, если из соседних городов к нам будут лечиться ездить.
– Ну вот что, с вас, геофизиков взять? – вдруг возмутился приятель. -Лучше скажи, как там дела с медсёстрами?
Я устало улыбнулся, ничуть не удивлённый таким вопросом.
Пока я катился сюда, поток голодных шахтёров иссяк. Только двое стояли у соседнего здания. Я поглядывал на них иногда, в красках рассказывая историю о Свете и медформе маленького размера.
Что-то было не так.
Один из работников стоял лицом к стене. Вплотную, словно во время игры в прятки. Второй шахтёр, по всей видимости, не понимал, что делать. Он то тянул его за рукав, то пытался заглянуть в лицо.
– Серёга, ты чего? Что ты увидел? – обеспокоено говорил он.
– Посмотри-ка, – обернувшись к странной парочке, произнёс Славик. – Я те говорил, скоро запьют некоторые. Старые привычки не исправить.
Я промолчал. Человек у стены даже не двигался, когда его пытались одёрнуть. Разве пьяные так могут?
Из задумчивости меня
